Довольно таки грубое описание Тайваньской экспедиции:

В начале мая 1874 года японская эскадра под командой европейских моряков отправилась из порта Нагасаки в Формозу. Она состояла из трех больших пароходов, одной канонерки и одного военного галеота. На них находилась часть экспедиционной армии, состоявшей из 3500 человек. Главнокомандующий Саиго-Того-Ку сел на корабль Дельта только тогда, когда отправил всех до последнего солдата. Дельту сопровождал Шафтесбург, транспорт, нанятый собственно для провоза
в Формозу большого числа туземных ремесленников, плотников и кузнецов, которые должны были строить бараки»3.
«Уже в начале мая отправили несколько военных судов в бухту Лян-Кяу на берегу острова и высадили к великому удивлению туземцев 3000 чел. войска на берег. Экспедицией командовал генерал Саиго, очень почтенный самурай. Между Нагасаки и Лян-Кяу устроили правильное пароходное сообщение для снабжения эскадры и войска свежими припасами провизии, амуниции и проч. Японцы, разбив себе лагерь, успокоились и ждали, что дальше будет. Но, к сожалению, дикари положили скоро конец этому приятному кейфу убийством одного солдата. Это случилось следующим образом: вечером 9-го (21-го [по Юлианскому календарю]) мая несколько солдат вышли из лагеря, чтобы побродить по окрестностям. Увлекаясь приятными разговорами, может быть, и сплетнями из Токио или Нагасаки, они не заметили, что слишком далеко зашли в горы.
Одно обстоятельство обратило наконец на себя их внимание: три каких-то незнакомца, китайцы, по их мнению, уже давно следили за ними, и самым таинственным образом. Японцы остановились, незнакомцы тоже; это было подозрительно. После долгого совещания, японцы решились спросить их, что им угодно. Три солдата отделились от своих товарищей и пошли к ним с вежливым вопросом. Но вместо ответа, мнимые китайцы подняли какие-то допотопные карабины и выстрелили. Один японец пал мертвый; другой был сильно ранен в плечо, а третий пустился в бег, что только пятки засверкали. Прежде чем японцы успели опомниться от ужаса, дикари, которых они приняли за китайцев, сняли с мертвого голову и скрылись в кустарник без всякого препятствия. Бесполезно было бы их преследовать, и храбрые воины вряд ли думали об этом; весьма быстро очутились они в лагере и подняли всех на ноги. На другое утро часть японского войска перешагнула горы, атаковала туземную деревню, находящуюся внутри острова, верстах в семи от лагеря, сожгла, разнесла и уничтожила все, что попало. Начальник деревни, сын его и 30 других мужчин были убиты (всего их было 70 человек в деревне);
оглушительный плач детей и женщин при потере своих отцов и мужей трогал даже японцев. В одной нагасакской газете рассказывают с умилением, как о примерном акте гуманности, что японцы щадили всех стариков, женщин и детей. Вечером того же дня победоносный отряд возвратился в лагерь, потеряв только 7 человек.
Вот некоторые подробности продолжения этого похода, как оно рассказано в “Rising Sun”.
“Последнего мая был отдан приказ по лагерю приготовиться к походу в область бутанов. Это племя могущественнее других и относится к японцам особенно недружелюбно. Бутаны живут в горах, в довольно хорошо укрепленных деревнях, находятся еще почти в диком состоянии и отличаются свирепостью и грубостью нравов. 1-го июня японские войска, разделенные на 4 корпуса и снабженные артиллерией, двинулись в горы по разным направлениям. Запасы были сделаны на продолжительное время и рандеву назначено на утро 3-го”, “Много пришлось им бороться с непредвиденными затруднениями, как это бывает обыкновенно в диких незнакомых местностях, где нет хороших дорог и точных карт. В первый день похода шел вдобавок сильный дождь, который испортил все тропинки и дорожки, без того плохие, и этим вдесятеро затруднял поход.
Реки поднялись, выступили из своих берегов, покрывая далекие пространства в долинах водой. Переправа людей, артиллерии и багажа была, по быстроте течения, крайне затруднительна и опасна; но благодаря разумным распоряжениям и бодрости людей все шло успешно; утонул только один человек. Местность, которую они проходили, суровая высокая обрывистые горы, непроходимые леса и скользкие узкие тропинки. Ночевали они, большей частью, на открытых горных вершинах и питались сладким картофелем, буйволами и кабанами, которых тут же поблизости настреляли.
Туземные племена, через территорию которых они маршировали, не оказали им серьезного сопротивления; они охотно подчинялись японцам и поддерживали их даже провизией. Но, вступив в область бутанов и кускусов, положение их несколько изменилось; были частые стычки с дикарями, которые стреляли в них из-за кустов и скал
совершенно безнаказанно, много этим вредили.
Деревни их нашли пустыми; все жители, исключая нескольких жалких старух и ребятишек, покинули их еще до прихода японцев и скрывались в лесах. Японцы не щадили ничего, все было предано огню и разрушению”.
“Вот названия встреченных по деревням всех тех племен, с которыми японцам пришлось иметь дело, численность и главные качества:
Бутаны 250 чел. крайне дики и жестоки.
Сабарии 220 » дружелюбны.
Кускусы 190 » варварски жестоки.
Мантиты 175 » дружелюбны.
Кашираи 105 » мирного нрава.
Поттотимпы 160 » » »
Пакароты 155 » » »
Шапориты 142 » » »
Осуанты 130 »
Ропоты 120 »
Хинаки 120 »
Лианруаны 114 »
Бики 90 »
Путгекины 80 » жестоки.
Турасоки 74 » мирного нрава.
Кантоны 60 » мирного нрава.
Текши 52 » злы.
Коварты 50 » » »

Итак, военные дела шли успешно; каждая почта привозила рапорт о новых победах. Китайцы, смотревшие до сих пор на все политические действия Японии со спокойной улыбкой, как на шалости резвого ребенка, нашли наконец, что ребенок заходит слишком уж далеко и что настала пора показать ему свой родительский авторитет.
Еще в середине мая генерал Сайго, японский главнокомандующий на Формозе, получил письмо из Пекина, в котором ему деликатно советовали прекратить свои дела и поскорее убраться вон, так как этот вопрос желают окончить дипломатическим путем. Сайго, однако, отказался воспользоваться этим дружеским советом без приказания со
стороны своего правительства и начал поход. Но скоро последовало ему предписание из Иедо возвратиться в лагерь и приостановить военные действия на время переговоров с китайским двором.
Начались переговоры. Китайцы старались теперь всячески доказать, что японцы не вправе основать колонию на Формозе, что территория бутанов и проч. подвластна Китаю и что они разрешили японцам только наказать туземцев за нанесенную ими обиду, но никак не завладеть страною. Японцы же опровергали все это на том простом основании, что страна может принадлежать только тому, чьи законы признаны ее обитателями; но так как китайцы сами объявили, что не имеют никакого авторитета над бутанами, то не
имеют и права вмешиваться в их дела. Рассуждали долго; та и другая сторона настаивала на своем, та и другая требовала удовлетворения; а между тем в Лян-Кяу, в лагере, свирепствовала лихорадка, бездействие, жаркий климат и дожди действовали вредно на здоровье и расположение духа войска. Наконец Окубо, японский уполномоченный в
Пекине, поняв, что одними словами от китайцев ничего не получишь, прибегнул к последнему средству и объявил им войну (в конце октября).
Такой смелый и решительный поступок импонировал1 китайцев, этого они никак не предполагали; и японцы действительно не шутили, все свидетельствовало об этом: шли лихорадочные приготовления к близкой войне, флот и войско сосредоточивались в Нагасаки, ждали только окончательного разрыва. Китайцы подумали; бояться им, собственно говоря, нечего: японский флот и армия в настоящее время хотя лучше китайского организованы, поэтому пришлось бы первые сражения проиграть, но, со временем, масса и деньги взяли бы свое, тем более, что театром войны был бы Китай, а не Япония.
Китайцы, однако, предпочли мир (хотя и несколько постыдный) хлопотам и тревогам войны, делали понемногу одну уступку после другой, и после долгих колебаний обе стороны согласились наконец на следующем:
Китайцы платят японцам 500 000 тели (1 тели = 1,33 мексик. долл.1) — 400 000 для покрытия расходов на Формозскую экспедицию, 100 000, как вознаграждение тем лючуанским семействам, которые пострадали от убийства учиненного бутанами на потерпевшем крушение японском судне, экипаж которого состоял большею частью
из жителей острова Лю-чу. Далее, китайцы объявляют формально, что японцы были вполне вправе действовать на Формозе так, как действовали. Японцы, со своей стороны, обязуются очистить Формозу и предоставить остров со всеми постройками и укреплениями в распоряжение китайцев; вопрос о том, принадлежала ли территория бутанов Китаю или нет, не будет больше возобновлен2).
Японское правительство приняло эти условия, и Окубо, покончив все дела в Пекине, возвратился на родину, где его торжественно встретили.
Итак, японцы вышли из этих дрязг победителями, без кровопролития, без разорения, очистив себя пред остальным светом. Они добились от китайцев того, что еще никому не удавалось — сознания в нечестном поступке.

Сайго Цугумити тут обозван черт знает как, появляются некие галеоты и т.п.

Мы тут в теме о японских транспортах обсуждали эти события.

Там в описании вообще тупость на тупости - Тайвань был однозначно китайским островом. С китайскими жителями, администрацией и гарнизонами.

О специфике вассалитета местных племен японцы прекрасно знали. Сами были обезьяны еще те. Было с чем сравнить (кстати, сами отрубать головы пленным и есть их они перестали только после 1945 г.).

Т.ч. типичная попытка выполнить чужой заказ со своей выгодой. Китайцы считают, что, поскольку часть кораблей они арендовали у США, а должность военного советника у Сайго Цугумити исполнял американец Лежандр, а до этого в США рассматривались планы занятия Тайваня, то за всем стояли США, которые тогда были слабыми и соваться сами в войну не рисковали.

Ну а картинка "Японцы переносят горное орудие" меня вообще повеселила - для переноски разобранного горного орудия требовалось 20-30 человек. Причем ритм движения был таков - 30 минут несут и час отдыхают.

Но для такого описания сойдет и такая картинка.

ринат гимадеев написал:

#1107430
Если я Вас правильно понял,то об источнике информации "Экскурсия на Формозу: через века и страны" В. Б. Феркеля,можно сказать,что "не всё то золото,что блестит"...

Нет, записки Ибиса - ценный первоисточник. А вот описание Плюше, которое я выкопировал из текста - это г... на палке.

Кстати, очень интересно сортировать наших очевидцев по степени предвзятости к Китаю. Получаются прямо противоположные результаты. Один, кичась "белой расой", видит только г.. вокруг, другой, с незашоренным кругозором, отмечает много объективного и интересного.

Классический пример - Пржевальский (шовинист) и Певцов (человек с широким кругозором). У Пржевальского все в Китае или плохо, или еще хуже. У Певцова же отмечено и хорошее, и плохое, и вообще отсутствуют грубые и резкие выпады в адрес всего народа, а ряд военных и гражданских чиновников, с которыми он общался, получают очень хорошие оценки с точки зрения морали и деловых качеств. Для Пржевальского это невозможно - все китайцы для него тупые канальи, а если это не так - то тем хуже для китайцев, все равно Пржевальский напишет о них, как о тупых канальях.

Понимаю, что не туда, но...
А что это за "period of diplomatic tension" случился у Англии с Россией в 1885году, что они даже ВСКры мобилизовали?

17.04.1885: Taken up at Sydney and fitted out as an armed merchant cruiser
during a period of diplomatic tension with Russia. (Rosetta was
similarly taken up at Hong Kong). She never saw service, but was
converted in record time with six 64-pounder and two 42-pounder
guns.
25.08.1885: Returned to commercial service.

1885: Taken up at Hong Kong for use as an armed merchant cruiser during
a period of diplomatic tension with Russia. (Massilia was similarly
taken up at Sydney). Fitted with two 64-pounder, two 40-pounder
and one 20-pounder gun, but it was widely believed that her decks
would have been unable to withstand the shock of them firing.
Returned to P&O service without seeing any action.

И кстати, а что это за 64-pounder, 42-pounder, 40-pounder и 20-pounder пушки? Где о них посмотреть?

РыбаКит написал:

#1140823
А что это за "period of diplomatic tension" случился у Англии с Россией в 1885году, что они даже ВСКры мобилизовали?

Афганский кризис после того как

по настоянию англичан в марте 1885 г. афганские войска переправились через Кушку с целью захватить при разграничении возможно больше спорных территорий. 18(30) марта в районе моста Таш-Кепри между русским отрядом генерала А. В. Комарова (1500 человек) и афганским подразделением (2600 всадников и 1900 пехотинцев) произошло вооружённое столкновение. Афганский отряд был разбит и рассеян, потеряв до 500 человек убитыми, всю артиллерию (8 орудий), два знамени и весь лагерь с запасами и обозом


подозревали, что на Индию пойдем, по ВИЛ Россия оказалась «на волосок от войны с Англией».

HMS_Indefatigable_(1891)_with_HMS_Diadem_(1898)_in_the_Gulf_of_St._Lawrence_1901